«Ага! Чтобы ты, старая перечница, через пару фраз невзначай его спросила?» — усмехнулся Максимов, разом стряхнув с себя наваждение.

— Маргарита Ашотовна, у меня очень серьезная проблема.

Руки смели со стола карты и исчезли. Максимов чувствовал упершийся в него тяжелый взгляд, хотя ни глаз, ни лица женщины видно не было.

— Вы слишком долго ко мне шли, — произнесла она после долгой паузы. — Вам надо очиститься.

Вспыхнула спичка и поплыла к белому столбику в углу стола. Через мгновенье огонек стал ярче, с треском вспыхнул фитилек свечи. В воздухе поплыл странный горько-сладкий аромат.

Максимов принюхался. Белладонна. Ведьмаковская травка всех времен и народов. В наших широтах вполне может заменить импортную анашу.

«Рядом пора открывать кабинет нарколога. Тогда вкупе с венерологом и массажистками здесь будет полный сервис».

— Видите, как трещит фитиль. Это сгорают лярвы и вредоносные сущности, окутавшие вас. Расслабьтесь, теперь вам не о чем беспокоиться. Огонь сделает свое дело. Ничто так не очищает, как живой огонь. Смотрите, он и вправду живой.

Женщина говорила медленно, тягуче растягивая слова. Максимов отметил, что никакого акцента, несмотря на восточное отчество, у нее нет.

«Дважды принуждать смотреть на огонь — это уже перебор, матушка. Мягче надо. Клиент должен плыть, а не напрягаться. Так ты даже от алкоголизма не закодируешь. Только с истеричками тебе и работать! — подумал Максимов. — Но умна, стерва, ничего не скажешь. Прокололась с именем, но вопрос не задала, откуда мне ее имя-отчество известно. Оставила на потом или сообразила, что блондинка-суицидница могла рекламу навести?»

— Спасибо, я чувствую, что стало легче. — Максимов заворочался в кресле. Сидеть было удобно, а вот вскочить при случае — нет.

— Тогда пойдем дальше.

Женщина подалась вперед. Из темноты вынырнуло тяжелое одутловатое лицо. Широко поставленные глаза без искорки, как у пресмыкающегося. Взгляд сосущий и холодный. Глубокие морщины в уголках брезгливо вывернутых губ. Черные волоски над верхней губой.

— Постарайтесь быть искренним, только тогда я смогу вам помочь. — Голос женщины сделался грудным, низким.

— Именно на вас я и рассчитываю. — Максимов сознательно ответил на вторую часть фразы, отбросив первую, сдобренную изрядной порцией внушения.

Женщина подвинула шар так, чтобы он оказался между ней и Максимовым, точно на линии его взгляда.

— Говорите.

— Я ищу друга, — начал Максимов.

— Он ненамного старше вас. Как и вы, всего достиг сам. — Глаза женщины расширились и помутнели. — Я начинаю видеть его… Помогите мне. Смотрите вместе со мной на шар и говорите. Говорите, не останавливайтесь.

— Он пропал совсем недавно.

— Да… Он был одинок, — прошептала женщина. — Очень одинок. Как и вы. Говорите! Я уже вижу его… Вижу…

— Конечно. Вот он. — Максимов достал из нагрудного кармана фотографию Инквизитора и положил рядом с шаром.

На секунду ее и без того безобразное лицо передернула гримаса отвращения. Потом оно застыло, как маска.

— Узнала, крыса старая? — Максимов приготовился встать. — Когда он здесь был в последний раз? Колись, стерва, пока я не спалил здесь все вместе с тобой!

Старуха закряхтела, словно подавилась коркой. Оказалось, это она так смеется. В глазах были ненависть и торжество.

— А ты не боишься, что пойдешь вслед за своим дружком, Стражник?

— Как ты меня назвала, ведьма старая? — Максимову пришлось резко податься вперед, иначе выбраться из кресла было невозможно.

Это и спасло жизнь. Удар просвистел там, где еще мгновенье назад была его голова.

Нырнул кувырком вперед, успев толкнуть ногой кресло. Нападавший сдавленно выругался. Максимов вскочил и выбросил ногу на звук. Удар ушел в пустоту.

Лампа на столе погасла. В дрожащем свете свечи ярко вспыхнула серебристая дуга. Что-то со свистом пронеслось у самой груди Максимова, вспоров рубашку. Он резко присел, закрутился на месте, попытавшись подсечь ноги противника. Пустота. Инстинкт толкнул в кувырок, Максимов перекатился в сторону, а там, где он был, гулко ударила об пол пара чьих-то ног.

А дальше удары пошли лавиной. Ничего не было видно, казалось, что из темноты хлещут упругие щупальца спрута. Максимов ушел в вязкую оборону, не пытаясь отбиваться, а стараясь перехватить хоть одну щупальцу. Дважды почти удалось, но всякий раз рядом с лицом свистел клинок. Приходилось отскакивать, не дожидаясь нового удара. Противник был явно опытным, давно с таким не приходилось иметь дело. К тому же он прекрасно видел в темноте или просто был обучен «слепому бою».

Как только в сознании вспыхнуло «слепой бой», все встало на свои места. Максимов больше не пытался разглядеть что-либо в темноте, просто стал чувствовать все вокруг.

Их было двое. Один кружил вокруг, работая «бабочку» двумя ножами. Второй неподвижно стоял за креслом старухи. А та все еще заходилась своим куриным смехом. Максимов увернулся от атаки ножом в корпус, выждал, когда противник пойдет в пируэт с круговым ударом из-за спины, и рванул вперед, к столу. Второй явно этого не ожидал. Гортанно крикнул, выбрасывая вверх руку. И у него был нож. Намерение Максимова он угадал: на стол, а потом вниз на добивание. Но вместо этого Максимов оттолкнулся ногой от края стола и перелетел за спину первого, невольно шагнувшего вслед за ним к столу и сорвавшего тем свою атаку.

Маленькая, но победа. Противник запаниковал, закрутился. Максимов знал, что сейчас одна его рука с ножом прижата к боку, страхуя от захвата корпус, а вторая далеко выброшена вперед, нож летит на уровне лица врага, заставляя или присесть, или отпрянуть назад. И то и другое смертельно, потому что следом пойдет жесткий круговой удар ногой.

Выброшенную вперед руку он и перехватил, сжав в локте. С великим наслаждением врезал кулаком чуть выше локтя. Сустав хрустнул, как полено. Максимов подхватил падающий нож, увернулся от второго лезвия, вспоровшего воздух у самого лица. Мощным рывком отправил расслабившееся от боли тело противника в угол комнаты.

Свет больно ударил в глаза. В проеме двери стоял человек. Контур его фигуры, подсвеченный сзади, очертило четко, как в тире.

— Але, козлы, я не по…

Максимов смел со стола хрустальный шар и метнул в центр мишени. Охранник охнул, сложился пополам, как вратарь, поймавший мяч, и вывалился в коридор. Дверь за ним захлопнулась. В комнате опять стало темно.

Перед глазами Максимова все еще пылал прямоугольник — сетчатка сохранила моментальный снимок дверного проема, только теперь цвет его сделался ярко— бордовым. И вдруг он взорвался снопом искр.

Максимов почувствовал, что летит вперед. Выбросил руку, гася падение. Но все равно тяжело грохнулся на пол, больно ударившись плечом. Попытался откатиться в сторону, но плечо врезалось во что-то твердое. Сверху посыпались тяжелые пакеты, потом хлынул поток бумаг. В глаза и нос забилась едкая пыль.

«Все, сейчас добьют! — мелькнула мысль. Он попытался вскочить, но ноги не послушались. — Все».

За столом послышалась какая-то возня. Чей-то голос бросил короткую команду. Топот ног. Туда, к столу.

Максимов метнул нож на звук. Это было единственное, чем можно было выиграть время. Ни крика, ни звука падения тела не последовало. Только глухой удар и характерное пение клинка, вошедшего в твердое. Тишина. Чутье подсказало, что в комнате никого нет, все исчезли, словно провалились под землю.

Послышался какой-то шум и топот ног, но уже за стеной. Потом гулкий удар, словно захлопнули створки стальных ворот. И вновь тишина.

Максимов разгреб папки и ворох бумаг, засыпавших его до колен. Встал, кряхтя, помял плечо. Прихрамывая, подошел к двери, нащупал выключатель.

В мертвенном свете ртутных ламп, вспыхнувших под потолком, комната смотрелась весьма убого.

«Дешевый шик, как в публичном доме», — оценил интерьер Максимов.

Мягкий ковер на поверку оказался темно-синим ковролином. Хватило его лишь на пол и половину стен. Остальные стены, не предназначенные для взглядов посетителей, были кое-как измазаны черной краской. В углу, куда отлетел после удара Максимов, сгрудились стеллажи, до потолка заваленные старыми папками.